Ант Скаландис - Охота на Эльфа [= Скрытая угроза]

Да, пикироваться с ним было бесполезно. Такого на кривой кобыле не объедешь.

А едва сделав заказ, Эльф повернулся к нам и быстро-быстро заговорил по-английски. Я понял только то, что это по-английски. Фил понял существенно больше. И после рассказал мне, что первые фразы означали примерно следующее: «Господи! Да вы же из наших! Чего ж вы раньше молчали? Чудаки! Делаем одно дело, а столько масок сменили, что уже сами запутались…» В таком духе. Реакция должна была последовать мгновенная. Даже у хорошо подготовленного человека. А потом, уже для очистки совести он выдал несколько шуток, которые просто не могли не вызвать если не смех, то хотя бы улыбку, и под конец — пару жутко обидных грязных ругательств.

— Все, я выдохся, — сказал он, наконец, по-русски. — Или вы действительно не знаете английского, или это такой ультрасуперэкстракласс, какой мне и не снился.

Я по-простецки пожал плечами, предлагая ему самому решать этот вопрос. А у Фила хватило скромности не демонстрировать свой английский. Собственно, скажи он хоть фразу, и ответ на вопрос был бы у Эльфа в кармане: до свободного владения языком Пете Головленке было все-таки далеко. Меж тем всякая загадочность с нашей стороны — это козырь.

В общем, разговор начался при двух главных неизвестных. Мы упорно скрывали, кто вербовал нас перед Польшей, а он, признав свое сотрудничество с БНД, не менее упорно скрывал истинные цели нынешней поездки в Германию. Зато общих интересов и точек соприкосновения нашлось много.

За Польшу он на нас обиды не держал. И мы на него, впрочем, тоже. А вот с Вязниками решили разобраться поподробнее. Кто распорядился мальчишек в мясорубку бросать? Оказывается, все приказы отдавал Мышкин. А что делал во Владимирских лесах Эльф? Инструктировал. Давал ЦУ. Трогательно. Так кто же бросил мальчишек в мясорубку?

Какая все-таки у этого шпиона скользкая манера уходить от любого вопроса! И ведь опять ушел. Поведал, что не такие уж они и мальчишки, братва переодетая. Да, из молодых. Ну и что? На шальные деньги потянуло. Кто колес наглотался, кто травки употребил и — вперед, с воплями «Банзай!» Все сходилось, было такое. Я вспомнил двух обкурившихся на парадном входе, которые, быть может, спасли нам жизнь, и чуточку переменил свое отношение к Эльфу.

Ну, хорошо. А что случилось на даче у Павленко после нашего отъезда? Кого самым крутым признали после всего? Оказалось, никого. И вообще, ничего особо интересного не было. Аристарха в чувство привели быстро. Он, правда, долго булькал и успокоиться не мог, обещал всех в расход пустить. Но постепенно смирился с поражением, ведь даже Эльф признал, что проиграл нам.

— Я непобедим, как герой-одиночка, — объяснил Эльф, — а в команде чаще всего проигрываю. Потому что никогда не умел создавать команды. Мышкин, между прочим, пытался изображать победителя, но был откровенно смешон в этом стремлении. Ведь деньги уплыли в никуда. Кстати, я оставался и остаюсь формально его помощником и заместителем, — добавил Эльф, — поэтому обещал проконтролировать движение выданных вам средств и использование их «в мирных целях». Это его формулировка. А реально хотелось бы, как минимум, чтобы деньги «Сферы» не обернулись против «Сферы».

Ну, это я мог ему обещать. Зачем нам воевать с Мышкиным? А вообще, если я правильно понял, каждый там, на разгромленной даче вынашивал свои планы мести и не спешил делиться с другими. Потом они расстались. Эльф уехал с Мышкиным, дабы не провоцировать новых столкновений. Ахману был сделан строгий звонок-предупреждение, но это уж скорее показуха для Павленко. Чихал Ахман на любые предупреждения, тем более после таких наворотов.

— В общем, ребята, — подытожил Эльф. — Насолили вы всем, кроме меня.

Наметилось явное потепление. Фил, уже потягивавший вторую дозу сказочного «Хэннеси», принялся вспоминать Эдика Свирского. Эльф, к сожалению, знал владимирского бизнесмена шапочно, но много слышал о знаменитом Ежике. И не поленился в связи с этим изложить нам свою версию случившегося.

Примечательная оказалась версия. Философская.

Марксизм, конечно, учение вредное. Но в области чистой философии определенные достижения у старика Карла были. В диалектике, например. И вообще диалектику придумал не Маркс, а Гегель, Маркс с Энгельсом только развили и переосмыслили кое-что.

Все это длинное вступление понадобилось Эльфу лишь для того, чтобы напомнить нам принцип единства и борьбы противоположностей из школьного курса обществоведения. Или как там при советской власти назывался этот предмет?

— Это великий принцип, ребята: единство и борьба противоположностей, — вещал Эльф, как на митинге, и снова переставал мне нравиться. — Во всяком, государстве, во всяком обществе, во всяком большом деле даже, должны наличествовать противоборствующие стороны. Чем точнее уравновешены их силы, тем стабильнее вся система в целом. Политика — это искусство сдержек и противовесов. Не мною сказано. Политики балансируют между противоборствующими силами и не дают ни одной из них победить. В этом смысл их работы. Но иногда появляются безумцы. Злые гении или наивные романтики, им вдруг кажется, что можно убить всех врагов или никого не убивать, жить со всеми дружно. Как кот Леопольд. И те, и другие очень опасны. И тех, и других общество, как правило, отторгает и в итоге уничтожает физически. Македонский, Наполеон, Гитлер, Сталин были типичными злыми гениями. Романтики менее заметны в истории. Величайшими можно считать Христа и Магомета. Чистой воды романтики — Мартин Лютер Кинг, Джон Леннон, Александр Мень…

Свирский тоже был типичным романтиком. Он решил примирить противоборствующие стороны в современной российской экономике. Он не понял, что Аникеев и Павленко — это не просто министерство торговли и налоговая полиция, которые, конечно, должны, но не могут жить дружно. Аникеев и Павленко — это вся экономика в целом. Ведь за одним стоят нефтяные магнаты и Росвооружение, за другим — Газпром и РАО ЕЭС. Все деньги России так или иначе завязаны в этом конфликте. И вот какой-то Свирский решает конфликт погасить навсегда. Добро и зло сольются в экстазе на вечные времена. И все прогрессивное человечество будет рукоплескать ему.

Сам по себе Свирский был ещё не страшен, но он заразил своими идеями Лазаря и даже Фарида. Вот когда прозвенел первый звоночек.

Свирскому пытались мягко объяснить, что он не прав. Эдуард не внял, полез в бутылку. Организовал встречу Фарида и Аникеева в Москве, итогом которой должно было стать уже всеобщее совещание во Владимире. Совещание готовилось сугубо конспиративно, и уж кто его знает, каким способом Свирский вышел на вас, Фил, но он хотел подстраховаться надежной службой безопасности. Не успел. И это естественно. Его просто не могли не убить. Считайте, что это само мироздание, стремясь сохранить равновесие в природе, убирает людей, подобных Свирскому. И даже аникеевым достается попутно…

Эльф предложил Филу ещё коньяка. Но Фил благоразумно отказался. А Эльф принялся спокойно уничтожать четвертую, если не пятую порцию. Потом закурил тонкую белую сигарету и прокомментировал:

— Перебьет, конечно, вкус этого божественного напитка. Но курить хочется — сил нет!

— Красивую концепцию вы нам изложили, — оценил Фил. — Только старо это все как мир. В смысле устарело. Кто-то из древних сформулировал ваш псевдомарксистский принцип гораздо короче: разделяй и властвуй.

— Не совсем то, — улыбнулся Эльф, — но вы близки к истине. Это один из принципов науки управления. Если трезво смотреть на вещи, в нем нет ничего оскорбительного для человека.

— А, по-моему, есть, — возразил Фил. — Специально сталкивать людей лбами. Во имя их же блага? Специально убирать неугодных. Во имя кого? Во имя детей тех, кого убили? Я что-то теряю внутреннюю логику. Большевизм какой-то получается. Убили Эдика во имя стабильности. Никакой стабильности в нашей экономике я не видел и не вижу. А с Эдиком познакомился, и он мне был симпатичен. Так что клал я с прибором на экономику, ради которой нужно убивать романтика Свирского!

— Привет вам от Достоевского, — заметил Эльф. — Он только слов таких не употреблял.

— И ему от меня передавайте. Когда встретите, — огрызнулся Фил. — Однако я о принципе не договорил. Разделяй и властвуй — это не для людей. Это для тех, кто властвует. А я их ненавижу.

— Э, да вы тоже романтик! — удивился Эльф.

Я и сам удивлялся, глядя на Фила. Видно, это коньяк так подействовал. И на всякий случай я поспешил вклиниться:

— Мы не романтики, наоборот — практики. И как практик я хочу спросить, кто в данный момент разделяет и властвует? Навигатор?

В эту секунду мне почудилось, что Эльф вздрогнул. Конечно, он владел собою в совершенстве, но моя последняя догадка оказалась, очевидно, уж слишком точной. И подействовала сильнее, чем напоминание о его израильском прозвище.